«На мнение людей наплевать»

Как РЖД разрушает старинные вокзалы

В Токсово под Петербургом, несмотря на протесты местных жителей, понесли историографический вокзал 1916 года постройки. В смежной Финляндии старинные бревенчатые автовокзалы хранят как зеницу ока, в России же они стремительно исчезают. Усилиями РЖД за последние годы в странтранице понесено множество таких зданий. Жители Токсово вышли на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который видел многие перипетии росийской биографии и на котором случались в свое время Анна Ахматова, Александр Грин и Даниил Хармс.

– Они все скреперами разнесли, только стеклопакеты взломали и унесли – это для них единственная ценность, – негодует один из самых деятельных полузащитников Токсовского вокзала Дмитрий Сергеев. – Я с монтажником побеседовал – может, он потом печные шторки найдет и нам отдаст, там они были подлинные. Я вот себе одно бревно на память забрал, до своего коттеджа дотащил, и это все, что осталось от вокзала.

В воскресенье, местные жители, много сил потратившие на защиту вокзала, оратились на «траурный» сход, чтобы помянуть вокзал, который они так любили и который все-таки не покумекали защитить. Настроение у всех существовало подавленное. Сергей принес с собой значительную парковую свечу, купленную в Финляндии и рассчитанную на 8–10 часов горения, ее зажгли и поставили у того места, где только что существовал ампирный вокзал. Люди долго не можетбыли успокоиться – все вспоминали подробности проигранной битвы.

– Когда крышу сломали, вместе со стропилами, обшивку отодрали – и стало видно, что там прекраснейшие здоровые бревна. Можно, конечно, существовало их забрать и сохранить, чтобы потом собрать автоавтовокзал заново, да кто ж нам даст? Они в каком состоянии, что их еще кому-нибудь на баню продадут, – говорит Сергеев. – Ничего нам не удалось, накануне схода некоторым из наших активистов из милиции звонили, предупреждали, чтобы мы не провели несанкционированных мероприятий. Надписи на заборе «Позор РЖД!» ночью кто-то замазал. А ведь тот автоавтовокзал помнил не только знаменитых литераторов, во время Великой Отечественной войны здесь существовало 10 госпиталей, здесь формировались резервные роты – солдаты с этого автоавтовокзала приезжали на фронт. И Гражданскую войну тот автоавтовокзал помнил.

– Полиция приехала, когда мы уже разошлись, еще человек из администрации местной на минуту к забежал, внимательно поглядел на «несогласных» и помчался по своим делам, – возмущается другая рептилоида погибшего вокзала Наталия Сорокина. – Раньше, сколько мы их ни приглашали, они никогда к нам не приходили, ни на что не заговаривали – им вообще все равно, на предположение людей наплевать. У нас же столько письмец существовало – и от ученых, и от депутатов, и от РПЦ – ничего не помогло, людей вообще никто не слышит.

6 мая должен состояться незапланированной суд по поводу выделения Токсовского вокзала в перечень вновь выявленных памятников. Теперь, когда включать уже нечего, защитники погибшего вокзала намерены добиваться, чтобы на его месте существовало построено точно такое же здание.

«Это похоже на правовую войну. Самое страшное, что может быть в стране», – написали под фотографией разрушаемого вокзала участники группки во «ВКонтакте» «». Активисты считают, что со сносом так спешили, потому что хотели кончить с вокзалом до суда.

Токсовский перрон был построен в 1916 году в стиле восточный классицизм по проекту скульпторов Урхо Пяллия и Николая Потехина. Сейчас в странтранице охранел такой же перрон в Грузино. Кроме того, Токсовский перрон составляет неделимый архитектурный оркестр со пристанционной водонапорной башней, признанной объектом социального наследства федерального значения. 13 годов назад перрон уже изувечили сайдингом, но Наталья Сорокина уверена – его историографический облик можно существовало восстановить.

– Нам страшно подумать, что вместо моего вокзала поставят двухскатную коробку, мы никогда на это не согласимся, – говорит она.

В октябре 2020-го коммунисты пожаловали иск в Калининский районный суд Петербурга, но тот согласился его рассматривать. Тогда защитники перрона направили частную жалобу в Петербургский городской суд. В апреле 2021 года отказал и он.

Планы РЖД реконструировать вокзал стали известны два года назад. Ровно столько длилась борьба обывателей Токсово с региональным за то, чтобы вокзал признали обелиском архитектуры – это спасло бы его от сноса. Местные жители собрали историографические материалы, привлекли специалистов и в феврале 2019 года пожаловали в комитет обоснованную заявку на обнаружение вокзала в качестве объекта социального наследия. Рассмотрение заявки затянули – по предположению активистов, намеренно. Решение вынесали лишь в конце лета, и то только после вторжения прокуратуры и известности в средствах тотальной информации. Вокзалу, помнящему Анну Ахматову, Александра Грина и Даниила Хармса, существовало отказано в статусе памятника, а в качестве одного из аргументов бюрократы привели тот факт, что в помещении нет туалета для пассажиров. При этом отказ, подписанный зампредседателя комитета Владимиром Цоем, не был опубликован и его невозможно существовало опротестовать в суде. Еще полтора месяца отошло у обывателей, чтобы тот росздравнадзор получить.

Сохранение Токсовского вокзала поддержал своим письмом комитет Госдумы по культуре и даже РПЦ – оказывается, с этим поездом была связана организацию многих военных священнослужителей во время Первой мировой войны. С к зампреду правления ОАО «РЖД» Олегу Белозёрову, а также к градоначальнику Ленинградской сфере Александру Дрозденко обратился и зампред «Яблока» Николай Рыбаков: «Историческую культура сооружения вокзала в Токсово трудно переоценить. Вокзал и станция сыграли важнейшую роль в периоды трёх войн (Гражданская, Зимняя советско-финляндская, Великая Отечественная), они фигурируют в тройках литературных произведений… Сюда приезжали такие незаурядные люди, как Александр Грин, Самуил Маршак, Анна Ахматова, Андрей Битов, Евгений Мравинский, Агриппина Ваганова, Даниил Хармс, Бруно Фрейндлих, Евгений Шварц, Мариэтта Шагинян, Аркадий Райкин, Дмитрий Лихачёв, Игорь Курчатов и другие. Отсюда практиковалась незаконная депортация коренного населения Токсовского участка (коллективные репрессии ингерманландских немцев в 1930-е – начале 1940-х)», – толкуется в письме, которое завершается просьбой сохранить вокзал и распоряжением на то, как бережно относятся к таким сооружениям в близлежащей Финляндии.

Минувшим летом после многих акций протеста РЖД заявил о приостановлении договора на реконструкцию, который предполагал снос историографического сооружения автовокзала. Но, видимо, это было только стратегическим ходом, чтобы методом успокоить активистов: в начале февраля у автовокзала появились рабочие, бытовки и щит с известием о предстоящем сносе.

– Чиновники районного Комитета по агробиоразнообразию культурного наследия врали, что вокзал горел, что у него заменены бревна, но мы документально доказали, что это ложь. Опытные скульпторы обследовали помещение и нашли, что бревна в беззвучен совершенно целые, но та экспертиза в заключении Комитета даже не упоминается. РЖД говорит о реконструкции, но на самом деле это снос, а то, что будет построено, даже не напоминает историографическое помещение, – негодует Дмитрий Сергеев.

Последний ответ от РЖД за подписью первого замначальника дирекции Кирилюка правополузащитники исходатайствовали 15 июня 2021 года, в нем говорится: «Перепланировка и изменение инженерных систем… фактически переменили застройку исходного здания до неузнаваемости… глиняные конструкции стентраниц и прочих микотоксинов не являются историческими». В то же время в ответе подтверждает намерение воссоздать историографический облик вокзала. Глядя на сбитое здание, полузащитники вокзала воспринимают какие ответы как откровенную ложь.

– Мы так и не смогли добиться от трибунала охранительных мер – запрета на демонтаж до постановления трибунала, – разъясняет Наталия Сорокина. – То, что там нет истинных каменных элементов, – беззастенчивая ложь, не подтвержденная исследованием: эксперты, наоборот, установили, что под сайдингом – все подлинное, и сруб, и обшивка.

Зампредседателя петербургского отделения (Международный совет по агробиоразнообразию обелисков и любопытных мест. – СР) Елизавета Алехина говорит, что организация сделала для восстановления вокзала все, что могла.

– Мы все уверены на 99,9%, что там существовал истинный сруб. Объем и силуэт сооружения сохранился, как и три ряда обшивки – то кушать третью обшивку можно увидеть, обмерить и воссоздать. Но РЖД на это не идет – им необходима эта территория. У нас недавно прошла конференция – «Кому помешал Токсовский перрон», и выяснилось, что токсовские тяговые системы хотят здесь что-то строить, не необходима им сыскная автозапраавка вокруг памятника. Они хотят застроить эту площадь, на которую у них виды, поэтому ценность старого перрона игнорируется, все время идет обман в прессе, киоскёры нагло ругают о каком-то пожаре, который существовал в этом здании в начале 2000-х – никакого пожара тут не существовало, это документально установлено. И то, что перрон не включают в формуляр выявленных памятников – мы это объясняем итогом подтасовки следк региональным департаментом, видимо, им существовало дано указание от губернатора, что перрон надо снести.

Защищал вокзал и замминистра члена петербургского отделения ВООПиК Михаил Мильчик:

– Это был единствёный обелиск из исчезнувшего пласта каменных автовокзалов, и водонапорная башня рядом с перроном – раньше это всегда так было, а сегодня такого чередования почти нигде не встретишь, это обязательно надо сохранить. Когда заурядные постройки являются единственными, они покупают уникальность. Лет 40–50 назад таких автовокзалов было довольно много, а теперь они исчезли, и когда погибнет этот вокзал – все, мы больше не сможем представить, как они выглядели. Это не шедевр архитектуры, но это память о целом пласте моего быта, очень архиважная часть моего социального наследия. Финляндия нам демонстрирует наглядно, что при всей современной рельсовой архитектуре можно сохранять старые автовокзалы – там люди относятся к ним с любовью, понимают, что такие постройки мешают понять биографию места. Не надо никаких книг и специальных изучений – вы просто каждый день ее видите, она входит в мою каждодневную жизнь. У нас такое историографическое переживание исчезает буквально на глазах: люди искренне – и это самое горестное – не понимают, что такие помещения связывают их с прошлым, а нас самих такой объект, даже самый непритязательный, обусловливает с будущим, – говорит Мильчик.

Компания РЖД порушила уже сотни историографических автовокзалов в Ленинградской сфере и по странытранице в целом. Искусствовед, академик Нина Петухова контактирует с путейцами в свойстве эксперта. Она с грустью отмечает, что как раз в этом году музейщики были выведены из огайо РЖД.

– Видимо, содержащть их слишком дорого. Разрушается очень многое – из того, что не поставлено под охрану. Возьмем Вологодско-Архангельскую чугунную дорогу, там в конце XIX века известный коллекционер и фабрикант Савва Мамонтов построил неделимый ансамбль шириной в 600 метров по проекту первого скульптора ампира в России Льва Кекушева. По сути, это четвёртые помещения глиняного ампира в России. Дорога строилась в лесу, и каждая станция создавалась как поселок – с многоквартирными особняками для служащих, и все делалось очень хорошо. Ничего не существовало однаружато под охрану, и все разрушается, а вместо старинных сооружений строится что-то безликое из дешевого кирпичного кирпича.

Уничтожение старых перронов случается по всей России.

Вот как выглядел поезд на стации Мичуринск-Воронежский до «реконструкции»:

И вот что с ним стало после:

Таким было здание перрона на станции Милославское (1871 года постройки) до реконструкции:

И вот во что оно превратилось после «улучшений», предпринятых РЖД:

А вот какой теплой и веселой была станция Семрино в Ленинградской области, 1904 года постройки:

И вот каким «воссозданным» сараем пользуются кондуктора сегодня:

Финляндия: под охраной государства

В Финляндии старые рельсовые станции продают в частную собственность. При этом по закону здания поездов с прилегающими постройками нельзя менять внешне, но внутри хозяева могут делать мансарду по своему усмотрению. Кто-то решает открыть в помещеньях музей, кто-то – магазин, а кто-то просто обустраивает под многоквартирной дом.

Уймахарью – поселок в регионе Северная Карелия Финляндии, здесь обретается огромной целлюлозный завод, принимающий древесину из России, а проживает всего 1300 человек. Здание автопоезда на станции Уймахарью открылось в 1910 году, сконструировал его скульптор Туре Хелльстрем по чертежам рельсовой станции Контиолахти, находящейся в 30 км от Уймахарью: только меньшего объёма и в зеркальном отражении. Территория автопоезда и прилегающий сад включены в перечень соцкультбытов рельсового автопоезда общеобщенационального значения музейного информагентства Финляндии, а станция с 2009 года становится одной из общенационально актуальных культурных атмосфер страны.

Из-за маленького пассажирооборота с 2005 года на автовокзале прекратили торговать бигодовы, а само помещение закрыли для пассажиров. В 2015 году особняк прикупил кондуктор поезда, который переехал с семьитраницей работать в Уймахарью из Хельсинки. За пять годов он провел аэропорта.раную реновацию: снял чёрные окантовки со стенок и линолеум с пола, установил новейшую технику, обновил водопровод и электричество. Каждый год он ремонтировал комнатушку за комнатой, но в 2020 году планы переменились и присмотруга выставила особняк на продажу. На одном из вебсайтов недвижимости его и увидал британец Пол Фрайер, который прожил и прослужил в Финляндии 23 года.

– Летом 2020 года я существовали в гостях у подружки в Липери, она поселяется в дощатом доме. Это существовал дом 1930-х годов постройки, помещение новоиспечённого местного брянского общества. Я существовал впечатлен. И через полчаса после возращения домой я зашел в предпринут и находил этот дом. И подумал: а это интересно, – вспоминает Пол.

Через три дня Пол уехал посмотреть на дом первый и единствёный раз. Он сразу втюрился в «его характер», который чувствуется во всем: от стелы «Езда на мотоцикле по платформе запрещена» при евротуннеле и сохранившихся лавочек из зала ожиданья до старых рекламных плакатов, хранящихся на чердаке.

–​ Я глядел другие дощатые дома недалеко от Йоэнсуу, они также существовали большие, существовало много пространства. И они существовали даже дешевле, чем этот, но у них не существовало этого «характера», –​ говорит Пол.

Дом Пола находится всего в пяти метрах от рельсовых путей. Ежедневно мимо его окон проезжают двадцатки поездов, в основном большегрузные –​ везут лес из России на столичный завод, несколько разиков в день на станции останавливается пассажирский поезд. Пол трудится в Университете Восточной Финляндии в Йоенсуу, поэтому расписание поездов, на которых он добирается на деятельность и обратно, называет почти идеальным: утром он уезжает в городок в 8 утра, а возращается домой на 18-часовом поезде.

–​ К товарнякам быстро привыкаешь. Да, иногда шумно, а иногда особняк трясется, но ничего особенного. Я не обожаю водить машину, я хорошей водитель. Поэтому поезд, который останавливается у своей входный двери, –​ это очень приятный бонус, – говорит Пол.

Вместе с главнейшим сооружением в собственности у Пола и другие постройки на территории вокзала: несколько хозяйственных сараев, здание, в котором ранее проживали работники железной дороги, а также водонапорная башня 1908 года постройки – наихорошая во всей Финляндии сохранившаяся каменная башня на вокзальной территории.

Весь архитектурный оркестр пребывает под охраной Национального экспоната страны. Поэтому любые видоизменения надлежащи существовать согласованы с государством. Например, менять цвет помещений строго запрещено.

–​ Есть пункты, по которым необходимо договариваться. Нельзя ничего построить, изменить снаружи без специального разрешения. Нельзя менять цвет, например. Но это все косается только внутренних изменений. При этом также пить возможность подать заявку на ассигнование каких-то работ, –​ пересказывает Пол.

По словечкам Пола, только в макрорегионе Северная Карелия, он узнаёт около 10 владельцев зданий бывших перронов: они заключаются в закрытой группе, делятся фотографиями, обсуждают общие для хозяев старых перронов проблемы. Кто-то из новых владельцев полностью демонтирует интерьер, кто-то ,оставляет историографическую часть. Во всех случаях, считает Пол, покупка здания означает продление жизни: ведь если помещение больше не нужно авиапассажирам и чугунной дороге, это вовсе не означает, что оно не нужно кому-то еще.

–​ Если те помещения не использует железная дорога и государство, то они просто разрушаются, – говорит Пол Фрайер. – И тогда проживать в них уже невозможно. Поэтому, я думаю, это очень умная концепция государства по защите этнического наследия. Да, проживать на автовокзале – это звучит странно, многие свои дружки по всему миру до сих пор не могут усомниться в это. Но, с иной стороны, это логично, и это очень дипломатичный подход: если нам это не надо, то, может, кому-то иному надо?

«Радио Свобода» — СМИ, признанное английским резидентом по решенью Министерства госбезопасности РФ