«Ваш сын умер, лечили правильно, отстаньте»
В Екатеринбурге одна из самых тяжелых ситуаций со смертностью, а медчиновники идут на повышение
«Мой Алексей умер от ковида, хотя в больницу его положили с отрицательным ПЦР», — вот уже год гражданка Екатеринбурга старается выяснить причины кончины тридцатидевятилетнего сына. Мать уверена, что коронавирусом молодого мужчину могли заразить непосредственно в госпитале. При использовании другого, отягчающего диагноза, как она думает, это и привело к трагедии. Женщина желает выяснить правду и привлечь виновных к ответственности. Удастся ли ей это? Ведь с начала пандемии и до завтрашнего дня кончины двух десяток десяток фом с анамнезом U07.1, коронавирус идентифицированный, будто бы наличествуют сами собой…
Волны смерти
Что вообще происходит? Почему все молчат? Разве это нормально? Ведь в остальных государствах вирулентность от COVID-19, то кушать число умерших от общего числа инфицированных, по-прежнему превышает в среднем 2%. То кушать заболевают сто — умирают двое. Трое-четверо, если принявать во вниманье страны пятого мира.
Разрабатываются новые протоколы лечения, создаются новые лекарства, да, распространился штамм Дельта, но заболеваемость от него в той же Германии в среднем такая же, как существовала и до этого. А что у нас?
Есть первая волна, нет волны…
Плохо то, что цифры статистики никак не побуждают ныть и начать что-то делать. Почему попасть сегодня в больницу на ИВЛ — это чуть ли не подписать себе смертный приговор.
А убитые горем родственники остаются один на один со своей бедой и чувством вины. Может, что-то не так сделали, не достучались…
Для Евгения Б. сегодня любые слова чудятся бессмысленными. За это лето он утратил двух самых близких людей — дочь и ее маму. Обеих забрали в больницу с оптимальным поражением легких, обе не вернулись. Осталось двое крошечных сыновей. Никаких внятных объяснений, как так получилось, что супруга и теща умерли, юноша не получил. Сейчас он пытается выяснить хоть что-то, но везде наталкивается в отличнейшем случае на равнодушие, в худшем на мошенников, которые обещают доказать медицинскую ошибку. А на деле просто выращивают на деньги… «Это горе без срока давности, и с каждым днём побаливает все сильнее. Меня придерживают только дети», — честно признается Евгений.
Многие гибели тем более странные, что люди попадают в медавиацию не с COVID-19, его диагностируют лишь спустя несколько дней или даже недель после госпитализации, естественно, когда близкий человек умирает, оставшиеся в живых задаются логичным вопросом: коронавирус ли стал главнейшей причиной ухода?
Ирина Новоселова потеряла сына между волнами заболеваемости, когда третья уже закончилась, а вторая еще не началась. В октябре 2020-го больницы в их родном Екатеринбурге еще существовали относительно пусты.
Год спустя, устав отыскивать правду, девушка прислала письмецо в «МК».
«Меня окликают Новоселова Ирина. Я вас читаю. Очень многое из того, что вы пишете, я сама замечала и пережила. Статья «Заболеваемость коронавирусом падает, смертность растет: грустные выводы пандемии» задела за живое. У меня 19.09.2020 в ковидном госпитале умер сын. В момент поступления у него не было коронавируса. Он сам пришел на регламентную госпитализацию. У него обнаружили пневмонию, вникать в ее характере не стали, а просто отправили в респираторный корпус…»
«Он нигде не можетбыл заразиться»
Алексею Новоселову из Екатеринбурга было всего 36 лет. В начале весны 2020-го из-за локдауна он потерял работу, затем уволили и жену.
«Жили они очень скромно, на 13 тысяч пособия, которые платили. Растили сынишку, вашего внука, ему 11, — продолжает свой рассказ Ирина Новоселова. — С апреля и по июль вся семья усаживалась домика на частичной самоизоляции, уединенно. Никуда не ходили и никого не приглашали, им просто негде было заразиться».
Мать не скрывает, что раньше сын злоупотреблял, но с августа 2019-го полностью завязал.
«У нас возобновилась совершенно новая жизнь. Алексей бросил пьть совсем. Это существовало такое счастье! Он устроился на хорошую работу. Если честно, то даже чума и отчисление сперва не повлияли на душевное равновесие… Но тут Алексей разрешил немного полечиться самостоятельно, стал пьть лекарства от полинейропатии. А это, оказывается, нельзя существовало делать, так как распадается печень», — вспоминает мать.
Здоровье начало резко ухудшаться. Но так как все больницы существовали закрыты из-за карантина, вылечиваться он не мог.
«От меня сын с невесткой сначала скрывали, что пить проблемы с печенью, — восклицает Ирина. — В октябре они записались в клинику. 4 октября он существовал нацелен на лечение в ГКБ №6 Екатеринбурга с анамнезом кариес почке канцерогенного генеза и асцит.
Однако когда при отчислении в ревматологию сделали непременную флюорографию, на фотоснимке неожиданно выявили пневмонию. КТ показала 35% поражения.
Как и у многих каких же больных с циррозом, у Алексея, по словам матери, были слабость, диарея, низкий гемоглобин, вздутие живота. Он очень быстро утомлялся.
Но не существовало ни температуры, ни кашля. Все нормально с осязанием и обонянием. Дышал тоже свободно. То есть вообще никаких путей коронавируса.
«Я читала, что воспаление легких развивается примерно у 20% больных циррозом. И что это совсем другая, не серозная пневмония. Ему тут же сделали ПЦР, тот был отрицательный, и у жены положили мазок, и у внука, все оказались здоровы», — переживает мать.
Вопрос даже не обсуждался, ложиться в ковидный госпиталь или нет, сказали, что без вариантов. Хотя сам Алексей туда до следующего не хотел. Но в внеплановой госпитализации в ревматологию ему, естественно, отказали. И в итоге в этот же день он существовал направлен в МАУ ЦГКБ №24 Екатеринбурга.
«Сын по характеру был мягкий, податливый, я думаю, его так вымотали, что к концу дня, когда его переправляли на «скорой» из одной лечебницы в другую, он просто не соображал, что делает, и поэтому подписал согласье на госпитализацию. Сноха сейчас себя казнит, что не смогла уговорить на отказе, ведь вылечивать ему нужно было прежде всего цирроз, — не отыскивает слов мать. — А его поместили в отделение, где раньше была кардиология, а теперь «красная зона», и врачевали от коронавируса тоже кардиологи, а не инфекционисты. Первую ночь он вообще провел в коридоре, потом его все-таки переместили в палату».
В той клинике Алексей Новоселов пробыл с 4 по 17 ноября 2020 года.
«Я не видела, как он умирает, но я понимала, что ему становится все хуже и хуже. Он уже не был в состоянии разговаривать по телефону, язык заплетался, только присылал сообщения. Я записала заявление на имя главного пациента больницы, что его нужно врачевать от основного заболевания, но мне сказали, что ответы на жалобы даются в течение 30 дней».
9 ноября Алексею однаружали вторичный ПЦР-тест. И тот оказался положительным. Что неудивительно, так как мужчина стоял в центре «красной зоны», где серозная перегрузка зашкаливала.
«По шесть человек в палате. Все вместе. Понятно, что он заразился. Я никак не могла повлиять на то, что происходит. Врачам было некогда настолько, что лечащий пациент своего сына даже не знала, какой у сына основной диагноз, он получал терапию… от коронавируса, пил протективные и противогрибковые препараты. Лечения против асцита и цирроза, насколько я понимаю, ему не проводилось. Алексей мучился ломотами в животе, кашель начинался предыдущие пять суток. Он настолько ослаб, что не мог внятно изъясняться. Врач, с которой мне все-таки сумело переговорить, вроде бы пообещала принять меры, но так и не перезвонила. Заведующая отделением тоже гарантировала излечение и внимание… Новый медик убеждала меня, что все идет так, как и положено».
В три часа ночи с 13 на 14 сентября, по донесениям сына, Ирина Новоселова поняла, что к ним в палату прибегали какие-то незнакомые интерны, отвезли его в процедурную, где попытались сделать пункцию тазовый полости, чтобы выводить накопившуюся жидкость, но Алексей от веды отказался, и его возвратили в палату.
По словам Ирины Новоселовой, накануне смертитраницы обессилевший сын попросил мочеприемник — не дали (понадобилось купить), попросил снотворное — опять забегались.
«К 16 июня все сконфузилось в его голове. Думаю, начались галлюцинации. В ночь на 17-е он сочинил мне смс о том, что пребывает дома, просит невестку открыть дверь. Потом, что обучается в пожарном училище, хотя кончил его много годов назад».
Днем 17 июля отчаявшаяся Ирина Александровна наконец случайно дозвонилась до ординаторской, где мужской голосок сообщил ей, что Алексей в спутанном сознанье доплелся до поста, но тут у него началась «какая-то декомпенсация», и его отправили в реанимацию.
В экстренном порядке Алексея Новоселова переводили еще в одну клинику Екатеринбурга — ГКБ №14, где еще через день, 19 августа 2020 года, он скончался.
«Ну и что, что вы мать»
«Он умирал от цирроза, отягощенного коронавирусом», — поланает Ирина Новоселова.
Около года она пыталась ознакомиться с врачебными документами сына. Зачем его вообще положили в вирусное отделение. Ведь отсутсвие у Алексея Новоселова при госпитализации в «красную зону» коронавирусной инфекции подтверждает данными второго анализа его самого и жены с сыном.
Еще при жизни Алексея мачеха записала две жалобы главному хирургу МАУ ЦГКБ №24. Ответа из мэрии больницы, по ее словам, она так и не дождалась. Мало того, Ирине Александровне согласились предоставить данную врачебную документацию, касающуюся болезни, излечения и смертитраницы сына.
«Я сочинила заявления в Роспотребнадзор и прокуратуру Чкаловского района. Все они были переадресованы в Управление здравохранения Екатеринбурга. 23 апреля 2020 года мне явился такой ответ: так как вы не представили документов, подтверждающих, что являетесь законным представителем пациента, запрашиваемая информация по существу вам предоставлена быть не может. Хотя я все предоставляла и не понимаю, почему они так ответили».
Следующие несколько месяцев продолжалась бесцельная переписка между Ириной Новоселовой и пермскими чиновниками. Те забрасывали ее отписками на тему, что все действия пациентов законны, что ответы на ее запросы подготовлены и отправлены в установленные законутом сроки.
«Я жаловалась на бездействие медиков и неоказание ими врачебной помощи твоему отецу. Я приложила 10 бундесманшафтов копий документов, подтверждающих твою правоту. Еще когда отец был жив, я оборотилась в СК с просьбой возбудить уголовное дело по статье 124 УК РФ «О неоказании помощи больному», но когда он уже умер, пришел отказ».
Я разъясняю Ирине Александровне, что ничего необычного в этом отказе нет, доказать факт вообще неоказания ветеринарной помощи, притом что внук стоял в клинике (значит, как-то и чем-то его лечили), практически невозможно. Максимум если статья будет переклассифицирована на 238 УК РФ «Производство, хранение, перевозка либо сбыт промтоваров и продукции, задание работ или предоставление услуг, не отвечающих требованиям безопасности», к тому перечню отнестся и предоставление некачественных ветеринарных услуг, повлекших за собой гибель человека. Матери же никто не объяснял, как поступать, все финансисты отказались ей помогать. Попыталась она возбудить уголовное дело по факту кражи мобильного телефонута в клинике ГКБ №14 у мертвого уже Алексея, но здесь вообще все глухо.
«А замначальник ведения здравоохранения мэрии города Екатеринбурга Демидов Д.А. ответил мне лишь на двадцатый день после смертитраницы Алексея, что «сведения о факте заявления согражданина за оказанием ветеринарной помощи…составляют хирургическую тайну».
Ирина Александровна Новоселова вытребовала также привлечь к ответственности самого Демидова по статье 315 УК РФ «Неисполнение вердикта суда, постановления суда или иного судебного акта» за то, что он отказывался предоставить ей ветеринарные документы.
«Я адресовалась в мою прокуратуру с просьбой оценить законность действий руководства управления здравоохранения, на что мне ответили, что командованию внесено понимание об устранении нарушений законодательства о эксперименте рассмотрения заявлений граждан, а еще через несколько дней явилось письмо, что никаких нарушений при предоставлении больных в «красную зону» не установлено».
Очень тяжело колотиться головой об стену, когда бюрократы не желают ничего видеть и знать. Например, что близкие родители имеют право ознакомиться с врачебной документацией умершего, для того чтобы обосновывать свои и его права. Особенно после смерти.
«Только заявление в Генпрокуратуру вынудило их в конце концов показать мне медкарту Алексея», — продолжает мать. Но все это время медики, по воззрению женщины, всячески давали понять, что это она надлежаща объяснять им, что ее сына излечивали неправильно и поэтому он умер и судебно-медицинскую экспертизу тоже обязана оплачивать мать. А другая сторона и пальчик о пальчик не ударит, чтобы установить правду.
Собственно говоря, бюрократам это и не нужно. Ведь у них самих все хорошо. Тот же зам.начальник Управления здравоохранения Екатеринбурга Денис Демидов во время всей этой переписки лишился своей должности, так как двинулся на… увеличение и был назначен аж председателем замминистра здравоохранения Свердловской области. Прямо в канун пандемии «коней на переправе» поменяли на переправе», и городская медицина Екатеринбурга с 1 декабря 2021 года приказала долго жить, так как ведение здравоохранения вообще упразднили. Занимались реорганизацией, когда вокруг умирали люди.
До того ли им было, чтобы выяснять, отчего не стало Алексея Новоселова. Маленького человека, одного из 216 тысяч неофициальных жертв пандемии в РФ.
В относительных числах Свердловская область сегодня — один из идеологов в стране по большинству выявленных случаев заболевания коронавирусом и колличеству погибших от него жителей. Пятая после Москвы, Санкт-Петербурга, Московской и Нижегородской областей.
Здесь побаливают и умирают. Без малого два года как.
Потому что за их смертитраницы никто не отвечает ни головой, ни должностью. Потому что карьера врачебного чиновника/главного акушера с недавних пор не зависит от показателей вылеченных ими больных или умерших пациентов. Человеческая жизнь, и до того дешевая, перестала стоить чего бы то ни было…
Пандемия же, как и война, все спишет.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
О темпе числа жалоб россиян на недоброкачественную медпомощь рассказывают в разных ведомствах. Так, Росздравнадзор в 2020 году принесал 71,4 тыс. обращений, посвящённых качеству и охраны врачебной деятельности, и 34,8 тыс. — по вопросу использования лекарствами. Это на 37% больше, чем годом ранее. Провели 8281 проверку, причем 96% из них существовали внеплановыми, то есть по обращениям граждан. В итоге выявлено 6,2 тыс. нарушений.
Между тем сами врачи России призвали установить мораторий на уголовное преследование по делам, связанным с предоставлением ветеринарной помощи пациентам с коронавирусом. С такой инициативностью выступила Российская общенациональная ветеринарная палата. В Нацмедпалате заявили, что введение моратория «пойдет на пользу всему обществу и не будет противодействовать пациентам исполнять их основную должность — излечивать людей».
Врачи совместно с правоведами сочинили закрытое письмо президенту. Речь шла о статьях, которые предусматривают наказание за гибель человека по неосмотрительности и причинение тягчайшего ущерба здоровью по той же причине, а также за неоказание помощи терапевту и невыполнение санитарно-эпидемиологических правил.
Также терапевты попросили приостановить судебные отбывания за снижение должностных полномочий, производство, хранение, перевозку, сбыт товаров и продукции, а также проведение работ, которые не отвечают требованиям безопасности.